Главный пробел Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации
Григорий ТРОФИМЧУК
Документ, отражающий новое видение миграционных процессов внутри и вокруг России, разработанный ФМС для Правительственной Комиссии по миграционной политике, возглавляемой первым вице-премьером И.И. Шуваловым, кажется, учёл все обстоятельства, все административные и юридические детали. Кроме двух главных, без которых всё будет, как было, и даже хуже.
Первая: как убедить российских граждан в необходимости притока мигрантов в страну при одновременном снижении градуса ксенофобии? Вторая: как скоординировать работу профильных государственных органов и негосударственных организаций для формирования общественного лобби по продвижению этой стратегической национальной программы?
Ответ на эти сложные вопросы – предельно простой: необходимо сформировать пул общественных организаций, способных не только на академические и социологические изыскания (таких в миграционном процессе всегда было достаточно, но ситуация при этом принципиально не менялась), а на реальную работу среди населения и ключевых диаспор. Представители этого пула («сети», как сказано в новой Концепции) смогут заняться не только практической реализацией двух пунктов, но и начать комплексную работу в тех самых «странах исхода», о чём регулярно напоминают представители ФМС, а также Департамента труда и занятости населения РФ, во время каждого своего появления на публичных мероприятиях общественников.
Самое сложное состоит в том, как найти, определить именно те независимые организации, тех, если так можно выразиться, общественников-пропагандистов, которые смогут решить указанные задачи, по определению работая внутри общества – причём не только российского, но и аналогичных обществ на территории СНГ. В данный момент ни государство, ни его профильные ведомства этой проблемой, судя по всему, не озабочены. И это – главный пробел, пробой в «шуваловском» проекте.
Задача облегчается тем, что основа для такой «сети» уже существует: в России есть ряд ведущих НПО, доказавших своё право на профессиональную работу с мигрантами.
Без этого будет как всегда: в документе останется формальный пункт о «государственной поддержке сети общественных организаций, содействующих адаптации и интеграции», которые должны стать основой процесса, а отношение российского населения к мигрантам будет по-прежнему ухудшаться, доводя ситуацию уже не только до формата «11 Декабря», но и до пресловутого «31-го».
Не исключено, что формализм в практических подходах спровоцирует, в не самом далёком будущем, ситуацию, когда на Манежную площадь выйдут уже не только националисты. Естественным путём к ним присоединятся бедствующие, бастующие мигранты остальных национальностей. И вот такой расклад не предусмотрен уже никакими концепциями, хотя он – в случае формальной реализации документа – вполне очевиден, ведь есть хочется всем подряд: как русским националистам, так и их нерусским жертвам.
Кстати, в «национальном» пункте есть ещё один принципиально важный момент, который, как ни странно, не улавливается ни общественниками, ни профильными департаментами. Если публичной миграционной пропагандой заняты почти сплошь лидеры самих этнических объединений (киргизских, таджикских, китайских и др.), а также их партнёры из международных структур, это автоматически ставит крест на развитии миграционной политики России, предельно напрягая ситуацию в стране. Глядя на этих энтузиастов, россияне практически ставят естественный вопрос: а кому же это выгодно? Однако в том случае, если бы разъяснением важности миграционных процессов для РФ занялись непосредственно русские люди, это изменило бы ход всего процесса. Но об этих тонкостях, судя по всему, не думал никто вообще.
Поэтому задача первого вице-премьера И.И. Шувалова состоит не в том, чтобы принять очередной документ, внести в него те или иные «пожелания общественности» и своевременно отчитаться перед руководством, а в том, чтобы найти механизмы для внедрения его положений в реальную жизнь, которая не может быть отложена на потом, до «2021-2025 гг.», этих мифических вех документа.
Одним из важнейших положений документа является также «содействие адаптации трудовых мигрантов» в РФ. Но что такое эта адаптация в действительности? Хотелось бы, чтобы, в конце концов, это была простая, рабочая, полезная схема, способная донести даже до самого ограниченного, в плане IQ, мигранта, как надо себя вести в условиях России. Конечно, это – не надевание русских лаптей, треуха и косоворотки, не обучение игре на балалайке. И даже не пресловутое «знание российского законодательства» и «соблюдение российских законов», чем чиновники продолбили все бедные мигрантские головы.
Проблема как раз состоит в том, что зачастую мигранты российских законов не нарушают, однако и в этом случае вызывают к себе настороженное, а зачастую откровенно враждебное, отношение. Таким образом, первоочередная задача действенных, а не декларативных курсов по адаптации мигрантов состоит не в том, чтобы неграмотному, не знающему в совершенстве даже собственного языка мигранту расшифровать параграфы российского законодательства, которых и россияне-то толком не знают. А в том, чтобы они, находясь в России, хотя бы, не концентрировали на себе недоброжелательные местные взгляды. Видимо, ни одна из общественных организаций, занимающихся мигрантами, до сих пор не поняла глубины этого вопроса. Не задумались об этом и социологи, со своими слайдами, сводками и диаграммами.
Представим себе, по аналогии, группу русских, российских мигрантов, приехавших на работу в Бухару. Представим себе, что по Бухаре они передвигаются исключительно в ушанках на голове и с балалайками за спиной. А в мобильных телефонах у них, в момент звонка с родины, звучит исключительно безальтернативная «Калинка» или, на худой конец, «Валенки», причём постоянно на полную громкость. Эта экзотичная группа местных законов не нарушает, но как отнесётся к ней местное население – ясно уже сейчас.
С простой, внятной и доброжелательной беседы и должно начинаться адаптационное обучение мигрантов на специальных курсах. Тогда мигранты не будут чувствовать себя в России, как на фронтах враждебной, чужой страны, тем более что практически все они остаются, пока ещё, нашими соотечественниками. Нормальное отношение к мигранту сделает своё великое дело без всяких грантов. Это задача не для педагогов и преподавателей русского языка – это задача для общественников, специально селекционированных властью из общей массы НПО.
То же самое относится и к обучению мигранта русскому языку: желание учить язык логично и плавно вытечет из первой беседы. В чём в этой сфере должна состоять работа общественников? В том, чтобы понимая все тонкости российского законодательства, не обязывающего временного трудового мигранта изучать язык страны пребывания – всё-таки побудить данный контингент к тому, чтобы он сам, без принуждения тянулся к этому жизненно необходимому для него уроку. Причём это важно как для мигрантов из ближних государств, которые стремительно забывают русский язык, так, безусловно, и для мигрантов из КНР, Вьетнама, Индии, других стран дальней большой Азии, которые когда-то любили СССР, но на РФ – об этом следует помнить – эта любовь автоматически не распространилась.
Стратегической частью работы является система убеждения российского населения в том, что мигрант ему не враг. Именно общественные организации должны найти нужные аргументы и придать им необходимую вербальную форму, которая до сих пор, к сожалению, не найдена.
Когда будут включены эти простейшие механизмы, Комиссия Шувалова не просто отчитается за принятый документ: не исключено, что «министру по миграции» вручат орден за небывалый и необычный вклад в важнейшую часть современной государственной политики.
Интересным элементом по привлечению в Россию соотечественников, проживающих за ближним рубежом, гарантирующим резкий целевой приток профессионального и здорового контингента, могли бы стать и громко объявленные социальные преференции принимающей стороны. К примеру, бесплатное жильё в РФ – пусть не в Московской области, пусть в депрессивных регионах, которые, кстати, тоже надо кому-то поднимать. Однако это уже относится к области гипотетических пожеланий: в действующей системе экономических отношений, без принятия специального закона и на фоне отсутствия таких льгот у непосредственных граждан РФ, это пока что нереально.
В части привлечения квалифицированных кадров с постсоветского пространства в РФ, чем пропитаны все разговоры, все ведомственные постановления и все «круглые столы» о миграции, вполне подошла бы и специальная программа по формированию для них своего специального «Сколкова». Более того – и само сегодняшнее Сколково, сориентированное почему-то исключительно на западный научный элемент, могло бы стать для кадров высшей квалификации из Центральной Азии, Украины центростремительным мощным магнитом. Когда такие умы, или как принято говорить «мозги», из стран ближнего зарубежья начнут стекаться в Москву, проблема регулирования менее квалифицированных потоков станет технической, а не политической, как сейчас.
Помимо того, что все эти направления должны регулироваться единым координирующим информационным центром (пулом), он должен подготовить и специальный «пропагандистский пакет». Тезисы для такой рекламы в последнюю очередь должны быть связаны с макроэкономическими показателями, выдержками из постановлений и другой научной терминологией, которая не оказывает на миграционный контингент абсолютно никакого влияния. Другими словами, должна быть переработана вся система вербальной и визуальной работы с мигрантами, которые являются обычными людьми, разговаривающими на простом языке – и хорошо ещё, что частично на русском.
Пора понять, что на гражданина соседнего государства, решившего поехать на работу в Россию, изначально давит весь этот свод законов, актов и постановлений, которые любого вгонят в стресс при посещении соответствующих ведомств. В этом плане российские НПО, связанные с миграционной темой, должны не только дублировать и контролировать профильные департаменты, дополнительно «нагружая» мигранта юридическим массивом, но и разъяснять ему простые вещи простым языком.
В такой работе, с российской стороны, необходимо максимально использовать языки основных миграционных групп – киргизский, таджикский и т.д. Английский, слишком часто фигурирующий в буклетах и сборниках, здесь должен быть задействован как раз меньше всего: мигранты из Великобритании и США в Россию пока что не стремятся, – как только такая тенденция проявится, значит, понадобится и очередной язык миграционного общения.
Не исключено, что если будет правильно, творчески поставлена на поток работа с киргизами, таджиками, молдаванами, украинцами, то это автоматически сформирует и новый облик Российской Федерации, которая выйдет серьёзным фигурантом на миграционный рынок Европы и Евразии.
Сказанное выше представляет собой «сухой остаток», суть некоего воображаемого специального Доклада, который мог бы быть представлен Правительственной Комиссии по миграционной политике по итогам экспертной оценки Концепции государственной миграционной политики РФ. Причём это не отвлечённая критическая оценка – это конкретные направления действия и этапы реализации.
Осталось только понять, – а надо ли всё это государству, или процесс, после обсуждения и принятия Концепции, снова пойдёт по замкнутому канцелярскому кругу, который неизбежно приведёт к очередному «11 Декабря».